Глобальный целлюлозно-бумажный рынок, несмотря на сохраняющиеся проблемы в мировой экономике, бьет ценовые рекорды. С начала прошлого года цены на целлюлозу, бумагу и картон стали быстро расти, и если по отдельным позициям они еще не достигли максимальной за последние двадцать лет цены, то по другим уже близки к ней. Хвойная целлюлоза, к примеру, в номинальном долларовом выражении уже превысила свой двадцатилетний исторический максимум с 1995 года, когда цена на нее достигла 970 долларов за тонну. Сейчас индикативные цены на беленую хвойную целлюлозу в Европе составляют 1010 долларов за тонну (см. график 1). Аналогичная ситуация с ценами на лиственную целлюлозу, бумагу и картон.

Справедливости ради надо сказать, что максимумом за последние двадцать лет нынешний пик цен все же не является. В постоянных ценах рекордсменом был и остается 1995 год. Тогдашняя беспрецедентная волатильность рынка в конечном счете привела к серьезным структурным изменениям в отрасли. Во второй половине 1990-х по мировой целлюлозно-бумажной отрасли прокатилась консолидационная волна. Так, в 1995 году объединились финские компании UPM и Kymmene, чтобы стать крупнейшей фирмой по производству журнальной бумаги, а в 1998 году произошло слияние компаний Stora и Enso и был создан крупнейший по доле рынка производитель газетной бумаги.

Попробуем представить, какими глобальными сдвигами грозит нынешняя восходящая ценовая волна.

Бумажные горки

Директор по маркетингу дивизиона компании «Инвестлеспром» Алексей Вдовин отмечает, что за последние 50–60 лет прослеживается тенденция привнесения в целлюлозно-бумажную отрасль все большей динамичности — циклы сокращаются по времени, а вот размах колебаний цен и объемов производства нарастает.

Вообще, из-за того, что рынок целлюлозно-бумажной промышленности сильно дисперсный (пять крупнейших мировых корпораций контролируют лишь порядка четверти мирового рынка), а многие компании до конца не интегрированы (от сырья до готовой продукции), он подвержен циклическим колебаниям. Обычно раз в пять-шесть лет происходит смена ценового тренда. В действительности, как отмечают эксперты-аналитики, циклы эти вызваны вовсе не изменениями в потреблении бумаги или картона. К примеру, среднегодовой рост потребности в тонкой печатной бумаге в течение двадцати лет устойчиво составлял 3–4%, несмотря на заявления об отрицательном влиянии на этот бизнес рециклинга и электронных средств массовой информации. Дело в том, что продолжительность деловых отношений между продавцом и покупателем на целлюлозно-бумажном рынке в части объемов поставки и цен на продукцию сравнительно невелика. Между ними часто возникают так называемые циклы реванша. Ситуация обостряется еще и некоторыми технологическими особенностями отдельных товарных позиций. Так, несмотря на то, что целлюлоза относится к commodities, ее сложно складировать надолго и за счет складских запасов сглаживать конъюнктурные всплески на спотовом рынке. Обычная древесная товарная целлюлоза хранится не больше полугода, вискозная — еще меньше. В дальнейшем она теряет свои товарные свойства. Именно поэтому скупать целлюлозу в качестве инвестиционного вложения крайне рискованно. «В мире целлюлоза торгуется в таком формате исключительно на бирже в Чикаго, но масштабы этой торговли малы, поэтому существенного влияния на рынок целлюлозы оказать не могут», — поясняет руководитель отдела сбыта Архангельского ЦБК Алексей Постников.

Основное влияние на развитие отрасли оказывает соотношение спроса и предложения. Вот где четко прослеживается цикличность. Рост спроса закономерно приводит к росту цен на продукцию. В условиях высокого уровня цен и неудовлетворенного спроса производители по мере сил стараются увеличить производство. В один прекрасный момент наступает перепроизводство, и цены на избыточном рынке падают. Производители, пытаясь спасти положение, закрывают заводы либо консервируют мощности. Предложение снова падает, ситуация стабилизируется. Но потом снова может вырасти спрос на продукцию. Но очевидно, что цены не могут расти бесконечно. В конце концов будет достигнут такой предел, когда потребители при всем желании уже не будут способны оплачивать необходимые поставки. Спрос падает, соответственно падает и цена. В случае с историческим пиком цен середины 1990-х дополнительная диспропорция в балансе спроса и предложения появилась в результате распада СССР и дестабилизации поставок лесосырья, целлюлозы и бумаги из входивших в него стран. Показательным примером подобного влияния на рынок служит и история с чилийским землетрясением в начале 2010 года.

Чилийская драма

Начало крупному дисбалансу спроса и предложения на рынке целлюлозы положило землетрясение магнитудой 8,8, произошедшее 27 февраля 2010 года; его эпицентр находился в 317 километрах от Сантьяго. Землетрясение и серия цунами после него выбили из планового режима работу 27 предприятий целлюлозно-бумажной промышленности и лесоперерабатывающего комплекса страны. Стихия разрушила инфраструктуру, были повреждены мосты, автомобильные и железные дороги. Пострадали ключевые для целлюлозно-бумажной промышленности порты. Большинство предприятий оказались обесточены и испытывали перебои с подачей воды. Крупнейшие чилийские производители целлюлозы (Empresas CMPC и Arauco) были вынуждены вообще прекратить выпуск продукции. Общая мощность временно закрытых после землетрясения чилийских целлюлозно-бумажных предприятий превысила 4,4 млн тонн. Произошедшее не замедлило сказаться на состоянии мирового рынка целлюлозы. Сильнее всех последствия землетрясения ощутили Азия и Европа.

Выведя из строя чилийские предприятия, покрывавшие до 8% спроса мирового рынка целлюлозы, стихия разогнала цены очень резво. Они так быстро рванули ввысь, что с реальными темпами посткризисного восстановления спроса это никак не вязалось. Например, спрос на бумагу в 2010 году вырос всего на 1,5%. Локомотивом спроса на целлюлозно-бумажную продукцию выступает Китай. Эта страна уже сумела довести свою долю потребления до 20% всей товарной целлюлозы мира. При этом за последнее десятилетие спрос здесь вырос почти вдвое. По словам Антона Хохлова, исполнительного директора консалтинговой компании «Влант», «во время кризиса 2008–2009 годов китайцы стали на некоторое время стабилизирующим фактором в целлюлозно-бумажной промышленности. Китай сгладил негативный эффект от кризиса, сделав падение спроса кратковременным и тем самым несколько сбив цикличность еще до чилийского инцидента».

Но вот загвоздка. Если производить бумагу как конечный продукт Китай предпочитает сам, то серьезно наращивать мощности по производству целлюлозы он не может, поскольку оно привязано к источникам сырья. А тут у китайцев проблемы. По словам гендиректора компании «Илим Восток» Брайана Макдональда, «сегодня Китай уже является ведущим мировым производителем и рынком потребления продукции из бумаги и картона. Но они производят небольшое количество целлюлозы, поэтому чрезвычайно зависят от импорта. Однако, если посмотреть с точки зрения сырья (не важно какого, первичного или вторичного), у Китая недостаточно ресурсов, чтобы покрыть все нужды. Поэтому они вынуждены оставаться импортером сырья. Китай продолжает строить неинтегрированные производства, которым постоянно нужна импортная целлюлоза (см. график 2)».

Заменой чилийскому сырью теоретически могли бы стать мощности в Европе и США. Но, по словам Алексея Вдовина, «все эксперты сходятся во мнении, что скандинавские производители, равно как и североамериканские, уже исчерпали резервы дальнейшей интенсификации лесопользования. Поэтому единственной страной, где есть значительный избыток высококачественного хвойного сырья для производства целлюлозы, является Россия. Это наше конкурентное преимущество и наш потенциал роста».

«У российских компаний есть преимущество и в сырьевом, и в энергетическом компоненте себестоимости — в расчете на сухую тонну российское хвойное сырье на треть дешевле, чем в основных конкурирующих странах, лиственная древесина стоит еще меньше», — утверждает Милена Авада, руководитель пресс-службы компании «Континенталь Менеджмент». Помимо этого Россия выигрывает по логистическим показателям, полагает начальник департамента международных связей Союза лесопромышленников и лесоэкспортеров России Ольга Шупеня. Так, если заказ для Китая в той же Бразилии делается за два месяца ввиду длительности доставки, то из России целлюлозу можно поставлять значительно быстрее. Неудивительно, что даже заводы европейской части России переориентировались на поставки на китайский рынок.

В нынешних условиях становится очевидным, что российская целлюлозно-бумажная промышленность продолжит расти главным образом за счет китайского спроса.

Халявы не будет

Большинство российских предприятий все еще работают по старым технологиям, которые не позволяют обеспечивать стандарт качества, доступный тем же южноамериканским компаниям, имеющим новые, недавно построенные мощности. Устаревшие технологии — это не только низкое и нестабильное качество продукта, но прежде всего повышенный расход ресурсов (сырье, энергия, труд) на единицу продукции. Это вынуждает российских производителей целлюлозы и бумаги отказываться от качественного сырья и использовать менее дорогую древесину, что, естественно, еще больше сказывается на качестве продукта. Однако долго играть таким образом в нижнем ценовом сегменте не получится.

Длительное время в мировой целлюлозно-бумажной промышленности доминировали северные породы деревьев с мягкой древесиной, особенно хвойные. Они позволяли производить качественную длинноволокнистую целлюлозу, которая до недавнего времени была вне конкуренции, как в производстве картона, так и бумаги. Однако технологии изменились, и все больший вес набирает древесина твердых пород, особенно эвкалипта, который в новых условиях оказался экономически более эффективным и начинает вытеснять softwood (хвойные) и традиционные hardwood (лиственные) сорта европейского волокна. Борьба за снижение издержек и появление новых технологий выращивания и переработки hardwood-древесины уже привели к массовому перетоку потребителей с сегмента softwood-древесины, а также от первичного древесного волокна к вторсырью.

Сейчас внедряется все больше перерабатывающих производств, использующих более дешевую лиственную целлюлозу, главным образом эвкалиптовую, хотя существующие устаревшие мощности в некоторой степени ограничивают расширение использования этих материалов. Во всем мире такие мощности или закрывают, или модернизируют под новые материальные потоки.

Можно не сомневаться, что китайские потребители целлюлозы при удобном случае не преминут отказаться от российской продукции. «Чтобы добиться максимальных результатов в новых условиях рынка, отрасль должна будет не только опираться на имеющиеся преимущества, такие как наличие опытных и квалифицированных специалистов по управлению лесным хозяйством и ресурсами, но и совершенствовать свои возможности, в частности направлять усилия на развитие инноваций и НИОКР, — говорит Алексей Иванов, руководитель практики PricewaterhouseCoopers по оказанию услуг компаниям лесной, целлюлозно-бумажной и упаковочной отрасли в России. Тем компаниям, которым не удастся сделать это, будет трудно привлекать инвестиции и, следовательно, бороться за выживание в условиях быстро меняющегося рынка».

Новых ЦБК в России не строилось давно, поэтому повышать конкурентоспособность российской целлюлозно-бумажной промышленности можно путем внедрения наукоемких инновационных технологий. Сейчас в нашей стране фактически реконструируются предприятия, спроектированные и построенные в середине прошлого века. Это позволяет создавать на базе существующей инфраструктуры и производственного персонала принципиально новые предприятия, минуя те стадии закрытия производств, которые проходили ЦБК Западной Европы и Северной Америки. Реализация такой модели, однако, требует очень серьезного научного и кадрового обеспечения, предвидения тенденций развития не только ЦБП и лесного комплекса, но и потребляющих отраслей на несколько десятилетий.

Правила глобальной игры

Глобальный сценарий развития мировой целлюлозно-бумажной промышленности уже в краткосрочном периоде (ближайшие два-три года) предсказывает, что российский лесопромышленный комплекс должен пройти определенные этапы реструктуризации и развития.

На первом этапе (краткосрочный период) не потребуется прорывных технологий. Все нововведения будут носить вспомогательный характер. План модернизационных мероприятий предполагает инвестиции в разработку и внедрение энергосберегающих и ресурсосберегающих технологий. При имеющихся финансовых и организационных ресурсах наш ЛПК вполне способен достичь лучших показателей в мире по экономии энергии и использованию воды, большей эффективности лесозаготовок и использования древесины, а также древесных отходов и макулатуры. А интенсивное лесопользование позволило бы повысить продуктивность лесов в два-три раза по сравнению с текущей практикой экстенсивного лесопользования и, соответственно, снизить затраты на инфраструктуру.

На втором этапе, в среднесрочный период (три-пять лет), российским лесопромышленникам следует задуматься о своем месте в мировом разделении труда, о поиске новых конечных видов продукции. По прогнозам экспертов финской консалтинговой компании Jaakko Pöyry, к 2030 году доля производителей товарной целлюлозы в мировом целлюлозно-бумажном балансе вырастет с нынешних 32 до 38% (притом что доля целлюлозы в структуре мирового рынка останется на прежнем уровне — 14%). Избыточное давление на рынок целлюлозы означает, что к 2030 году уже в сырьевом переделе мирового целлюлозно-бумажного бизнеса усилится конкуренция, что неизбежно приведет к росту волатильности этого сегмента рынка. По всей видимости, чтобы избежать ценовых перепадов и снижения доходности, российским бумажникам предстоит переход к производству наукоемкой продукции с высокой степенью добавленной стоимости, а также выход в сегмент премиальных или нишевых видов продукции деревообработки. Только на их базе можно будет сохранить конкурентоспособность лесного комплекса РФ по сравнению с Латинской Америкой (плантации ускоренного роста) и с китайским лесным комплексом.

На третьем этапе, в средне- и долгосрочной перспективе, все-таки потребуется новая стержневая технология. Поскольку серосодержащие соединения от целлюлозно-бумажного производства загрязняют окружающую среду, будущее за бессернистыми способами варки целлюлозы. Бессернистый способ призван заменить существующие технологии сульфатной, сульфитной и нейтрально-сульфитной варки. Можно назвать еще ряд малоизученных и не введенных на промышленный уровень направлений, в частности взрывной автогидролиз древесины или сверхкритические технологии в химии древесины.

В более отдаленном будущем велика вероятность промышленного применения в ЦБП нанотехнологий и генной инженерии. Так, в результате использования новых нанопокрытий для бумаги и картона может появиться безволоконная бумага, которая смогла бы составить конкуренцию продукции стран, богатым древесным волокном. По всей видимости, лет через двадцать это уже придется учитывать.

Одним словом, нашим целлюлозно-бумажникам есть над чем подумать.